Философ Эрих Фогелен – ложный ориентир для православных, продвигаемый Романом Вершилло

Небезызвестный Роман Вершилло, позиционирующий себя как борец с модернизмом и другими вызовами времени, посредством своих сайтов «Антимодернизм» и «Два града» продвигает чуждую Православию систему понятий и философию, что не может не вызывать тревогу. Данные понятия и философия им заимствованы у философа Эриха Фогелена. Любой, кто знаком с современным «Антимодернизмом», испытает острое ощущение дежавю, прочитав такие термины, как «порядок бытия», «порядок в душе», «духовный беспорядок», «духовная болезнь» и, конечно же, «гностицизм». У Вершилло они имеют, мягко говоря, неясное значение, но взяты они им из откровенно мутного источника.

Предлагаем наш перевод статьи Гленна Шрама «Новый гностицизм: философ Эрих Фогелен находит, что древняя христианская ересь очень даже жива». Статья написана неправославным автором, некоторые богословские моменты пересекаются с православным учением (понимание «тысячелетия» и первородного греха), а какие-то вещи необходимо «отфильтровывать» при чтении (выражение «личный Спаситель», толерантность, демократия и инославие).

Из данной статьи Вы узнаете о концепции гностицизма Эриха Фогелена, которую Роман Вершилло извратил, многократно усугубив её минусы, об её серьёзных проблемах, об отношении Фогелена к христианству и его антихристианских выпадах. Иронично, что Фогелен, боровшийся с «современным гностицизмом», был гностиком в классическом понимании, являясь платонистом. Цель настоящей публикации — показать, насколько спорные вещи навязывают православным некоторые «антимодернистские» деятели. — Ред.

Эрих Фогелен (1901-1985) был одним из крупнейших политических философов ХХ в. Он был философом истории и философом религии. Его главным вкладом была идентификация явления, которое он называл гностицизмом, как фундаментального духовного беспорядка или, как выразились бы мы на языке доктринального христианства, фундаментального греха Нового времени. Его концепция гностицизма принципиально важна для понимания положения дел в Католической и Протестантской церквах, как и кризиса нашей цивилизации в целом.

Фогелена часто упоминают вместе с Лео Штраусом (1899-1973), ещё одним выдающимся политическим философом ХХ в. Оба эмигрировали из Европы в Америку в 1938 г., спасаясь от национал-социализма. Оба критиковали политическую науку в том виде, в каком её преподавали в американских университетах. Оба имели значительное влияние на американский консерватизм, хотя ни тот, ни другой консерваторами себя не считали. Оба превозносили Платона и Аристотеля и презирали современную политическую мысль.

Однако если Штраус восхвалял древних и презирал современность в связи с тем, что классические мыслители полагали добродетель подлинной целью политики, Фогелен выделял две группы мыслителей на основании их духовного опыта, сам он был последователем «мистических философов», «философов-мистиков», особенно Платона, в их ощущении «трансцендентной реальности» или Бога (здесь и далее выделение жирным сделано редакцией — прим. ред.) и критиковал мыслителей современных как восстающих на Всемогущего.

Влияние Штрауса было в узком смысле более значительным по нескольким причинам. За свою долгую карьеру в Чикагском Университете Штраус воспитал множество студентов, добившихся высокого положения в академических кругах Америки, в то время как Фогелен практически не имел вообще никакого влияния в научных центрах страны. Хотя суждения Фогелена всегда пересыпались юмором, они были исключительно резкими, напротив, у Штрауса имидж был куда более приятным. Наконец, работы Фогелена были испещрены греческими терминами, что отпугивало многих читателей.

Фогелен изучил греческий и еврейский языки, чтобы читать греческих философов и Библию в оригинале. Он отвергал традиционное резкое различение между разумом и откровением и говорил, что «ноэтический» («интеллектуальный») духовный опыт греческих философов, в котором человек возносился к Богу, и «духовный» опыт авторов Библии, в котором Бог нисходит к человеку, в значительной степени схожи между собой.

Если можно выделить какую-нибудь главную идею всех его крупных работ, то это идея о том, что качество жизни в обществе определяется порядком в душе у людей, политически и социально доминирующих в нём. Данное воззрение идёт от Платона, и Фогелен его активно развивал. Вместе с Платоном он полагал, что душа, или психея, которая содержит в себе рациональные, духовные и вожделетельные элементы, упорядочивается посредством своей настроенности на трансцендентную реальность. Он называл душу «сенсориумом» трансцендентности. Альтернатива правильно упорядоченной душе — это духовный беспорядок.

Фогелен родился в Кёльне, но в детстве переехал с семьёй в Вену. Он учился в Венском университете, где затем стал профессором. Ещё студентом он стажировался в Америке в 1924-1926 гг. по программе Лауры Спеллман Рокфеллер, в результате была опубликована его первая книга на немецком «Об образе американского мышления». Затем были четыре книги в 1930-х, все на немецком, две о европейской расовой теории, одна об австрийском государстве и ещё одна — «О политических религиях», наиболее ранняя попытка осмысления тоталитарных идеологий как замены религии.

Размышления Фогелена по расовым вопросам стяжали ему врагов в Берлине, так что после аннексии Австрии Третьим Рейхом (заглавные буквы авторские — прим. ред.) ему пришлось скрываться от Гестапо. После работы в нескольких американских университетах, в 1942 г. он принял должность в Луизианском Университете, где и проработал до своего возвращения в Европу в Мюнхенский университет в 1956 г. В 1969 г. он вернулся в Америку на должность почётного профессора в Гуверовском Институте в Стенфорде, Калифорния, где и скончался.

В 1940-х он работал над историей политических идей. Хотя работа так и не была опубликована в соответствии с изначальным планом, её части появились в форме статей, а также в исследовании «От Просвещения к революции» (1975). Последняя работа посвящена политической мысли Французского Просвещения, Огюсту Конту, Михаилу Бакунину и Карлу Марксу. В ней можно видеть развитие критики современной политической мысли, которую Фогелен системно развил в своей самой значительной книге «Новая наука о политике» (1952).

Среди других книг «Анамнесис», сборник статей и эссе, опубликованных по-немецки (1966) и в английском переводе (1978), «Наука, политика и гностицизм» (1968) с его критикой современности и его пятитомный «Порядок и история», философия истории в следующих частях: «Израиль и Откровение» (1956), «Мир полиса» (1957), «Платон и Аристотель» (1957), «Эра Экуменизма» (1974) и «В поисках порядка» (1987).

После «тысячелетия»

Прежде чем обратиться к фогеленовской концепции гностицизма, необходимо прояснить основные моменты христианской эсхатологии. Начать необходимо с 20-й главы Откровения. Здесь мы читаем, что Христос явится снова царствовать на земле 1000 лет, в течение которых дьявол будет связан и помещён в бездну, так что зла в мире не будет. 1000-летнее царство Христа в конце времён называют «тысячелетием». И хотя ожидание этого буквально понимаемого тысячелетия играет важную роль в различных фундаменталистских деноминациях, такое толкование Откровения не принимается Католической Церковью.

В книге 20-й «О граде Божьем» Св. Августин интерпретирует «тысячелетие» метафорически и говорит, что здесь имеется в виду царство Христа в Его Церкви в настоящий момент, и что ему последует, а не будет предшествовать, Его Второе Пришествие. Затем будет воскресение мертвых, суд над живыми и мертвыми и воздаяние праведным и грешным в раю и аду соответственно. Эсхатология Св. Августина есть ортодоксальная эсхатология Католической Церкви и Протестантских церквей, наиболее близких к ней исторически и богословски. Эту эсхатологию утвердили члены этих церквей на Апостольском и Никейском Соборах.

Из ортодоксальной эсхатологии и учении о первородном грехе, или, иначе, о врождённой склонности человека ко злу, следует, что невозможно состояние блаженства, морального совершенства или отсутствия зла на земле. Здесь мы и подходим к Фогелену. Потому что в его «Новой науке о политике» он определяет гностицизм как ошибочную попытку «имманентизации христианской эсхатологии», то есть обречённую на провал попытку создать на земле условия, напоминающие «тысячелетие» или уже прямо райские.

Однако будем точны. В «Новой науке о политике» и в «Науке, политике и гностицизме» Фогелен говорит о гностицизме как о вере, принимающей самые разнообразные формы, в возможность устранить зло в мире и установить состояние земного блаженства посредством пересоздания человека. Гностицизм в этом смысле современный феномен, но он разделяет с древним культом гностицизма, откуда Фогелен и берёт данный термин, веру в наличие знания (по-гречески «гносис») способа, которым человек может быть избавлен от зла. Для древнего гностика знание принимало форму эзотерической религиозной веры, для современного гностика оно принимает форму той или иной формулы установления состояния морального совершенства на земле.

Фогелен утверждал, что гностицизм обращается к тем, кто пребывает в неуверенности относительно хода истории. Он предсказывает будущее и говорит им, что они могут сделать для реализации этих пророчеств. Фогелен не только полагает всё это иллюзией, он также считает это злом, потому что здесь предполагается бунт против «порядка бытия» и, следовательно, против Бога как трансцендентного источника этого порядка. Таким образом Фогелен считает гностицизм явлением греховным, хотя и избегает этого термина наряду вообще с языком доктринального Христианства.

Фогеленовские определения природы гностического бунта совершенно неудовлетворительны. Если, как вроде бы получается, «порядок бытия» есть благо и имеет своё начало в Боге, то как быть со злом, которое гностик ищет уничтожить в своём бунте против этого самого порядка? Может быть «порядок бытия» не столь уж и благ в конечном итоге? И является ли Бог Творцом зла? Ответы можно найти в иудео-христианском учении о сотворении и падении, которое было недоступно Фогелену из-за его полного игнорирования религиозной доктрины. Но даже если мы и примем библейский рассказ о сотворении и падении, мы по-прежнему стоим перед вопросом, почему гностицизм есть зло, раз то, что он хочет искоренить, не есть ни благо, ни творение Божие. Почему же тогда попытка от него избавиться есть зло?

Ответ в том, что из-за первородного греха (ещё одна доктрина, которую Фогелен никак не хотел рассматривать) человеческая природа далека от совершенства. Единственная возможность человеку существовать в непорочном образе Божием — это если бы Бог пересоздал человека заново. Когда гностик ищет способ пересоздать человека, сделав его совершенным, он тем самым хочет стать на место Бога. Гностики хотят сделать то, что под силу одному Богу, что фактически и означает бунт против Бога. Они совершают грех Прометея, грех гордыни.

Есть одно место в предисловии к «Израилю и Откровению», которое может нам помочь прояснить ситуацию. В нём Фогелен пишет, что идеология, в смысле гностическая идеология, «есть существование в состоянии бунта против Бога и человека». Он продолжает: «Это нарушение Первой и Десятой Заповедей, если пользоваться языком Израильского порядка, и это «носос», духовная болезнь, если пользоваться языком Эсхила и Платона». В «Науке, политике и гностицизме» он подчёркивает «пневматологическую» природу гностического восстания и так говорит о слове «носос»: «Оно означает телесное или душевное заболевание. В смысле болезни духовной оно может означать ненависть к богам или просто пребывание во власти страстей».

Единственное, что тут требует пояснения, это ссылка на Первую и Десятую Заповеди. Вероятно, Фогелен полагал, что гностицизм нарушает Первую Заповедь из-за «самоидолизации» человека в попытке самому стать богом. Что касается Десятой Заповеди, то гностицизм предполагает посягательство на чужое, в данном случае на власть пересоздавать человеческие существа.

Демократия как гностицизм?

Фогелен видел гностицизм везде на протяжении всего Нового времени. Он даже либерализм, конституционализм и «демократизм» считал гностическими идеологиями, и некоторые его студенты крайне негативно относились к Джону Локку, значительно повлиявшему на процесс становления США.

Иногда возражают, что Фогелен хорошо говорит о демократии в последнем параграфе «Новой политической науки», буквально: «Американская и английская демократии, которые наиболее полно выражают правду души». Но Фогелен здесь не говорит, что демократия как таковая выражает «правду души». Он, напротив, обращается конкретно к английским и американским государственным институтам, наверное включая даже те, что предшествовали демократии, в функционировании которых мы можем видеть принципы традиционной, не гностической религии. Это не значит, что Фогелен был настроен антидемократически. Однако он отказался приводить аргументы в пользу демократии из страха впасть в гностицизм.

Забавно отметить, что, хотя Фогелен и полагал практически все истоки современной цивилизации в греховном бунте, у него никогда не было проблем с пользованием плодами этой самой цивилизации. Он любил сигары, любил поиграть в игровые автоматы на автостанции Батон Руж, куда он ходил за свежим номером Нью-Йорк Таймс, он был одним из первых в Луизиане, у кого был установлен кондиционер, и жил он в ультрасовременном доме в Калифорнии.

Ещё до выхода 4-го тома «Порядка и истории, эра экуменизма» в 1974 г. стало ясно, что Фогелен не христианин в любом из возможных смыслов этого слова. (А книга была посвящена не экуменизму в смысле современных межцерковных отношений, но эре экуменических, или мультицивилизационных, империй античности.)

В работе 1974 г. присутствует глава «Павлово видение воскресения», в которой Фогелен ясно даёт понять, что он не принимает Христа как своего личного Спасителя и обвиняет Св. Павла в том, что он заложил фундамент гностицизма, уча, что «все мы изменимся» во Второе Пришествие Христа (1 Кор. 15:51-52). «Что касается Павла, — пишет Фогелен, — видение Воскресшего убедило его в том, что преображение реальности уже на самом деле началось и скоро завершится со Вторым Пришествием».

Более того, в частных беседах Фогелен говорил, что есть два великих зла: гностицизм и богословие в смысле разъяснения религиозной доктрины. Проблема с доктриной, как думал он, в том, что она не в состоянии адекватно отразить религиозный опыт, её породивший, тем самым порождая сомнения и неверие. (То есть перед нами ещё и религиозный модернист. — прим. ред.) Так что его лучше всего назвать не доктринальным христианином, но платонистом, который принимал таких христианских мистиков, как Жан Боден (один из немногих современных политических мыслителей, которыми он восхищался), и который хотя и по-своему, но пытался следовать христианской этике в отношениях с людьми.

Над крупнейшими работами Фогелена нависает тень Гитлера и Сталина, и его жесточайшая неприязнь к гностицизму вызвана во многом тем, что и национал-социализм, и коммунизм суть предельно гностические идеологии. Его критика либерализма, конституционализма и «демократизма» коренится в том, что это всё суть этапы на пути к тоталитаризму ХХ века. Хотя какой-то гностицизм принимает крайние формы, а какой-то терпимые, он полагал все гностические идеологии братьями по крови.

В небольшой книге «Беседы с Эрихом Фогеленом», опубликованной Институтом Томаса Мора в Монреале в 1980 г. Фогелен так говорит об идеологии, в смысле, разумеется, идеологии гностической: «Я бы сказал, что после появления Гитлера и Сталина каждый, кто продолжает быть «идеологистом», делается молчаливым соучастником преступлений, совершённых в Освенциме и Архипелаге ГУЛАГ. Никто сегодня не имеет права быть идеологистом после всего того, что мы теперь об идеологии знаем».

Из учения Фогелена следует, что, несмотря на поражение нацистской Германии и отражении советской агрессии, мы на Западе никоим образом не смогли изгнать демона тоталитаризма. Опасность его нового восстания среди нас реальна до тех пор, пока в воздухе носится гностицизм. Таким образом только и становится понятно, до какой же степени гностицизм поразил нашу цивилизацию.

А поразил он её страшно. Фогелен не дал исчерпывающего каталога, но можно заключить, что среди гностических идеологий, с которыми мы сегодня имеем дело, прогрессивизм, эгалитаризм, фрейдизм, социализм марксистского и немарксистского толка, сциентизм, гражданский либертарианизм, следующий в фарватере прогрессивизма Джона Стюарта Милля, затем консерватизм, который стремится «заморозить» историю в некий конкретный момент времени, феминизм, пацифизм и идеализм (как антитеза реализму) в международной политике. Некоторые из этих идеологий делают упор скорее на движении к цели, нежели на самой этой цели, например, прогрессивизм, но всё равно все они как одна гностические.

Более того, за последние 25 лет, о которых Фогелен безмолвствовал, появилось новое явление — гностицизм в христианских церквах в форме движения за «мир и справедливость» и за литургические реформы. Этот литургический реформизм требует здесь особого упоминания, потому что движение это именно гностическое, поскольку снимает акцент с понятий о грехе и искуплении и пытается сделать людей «довольными собой» в несбыточной надежде создания блаженной общины верующих, свободных от чувства вины и исповедающих непонятно какую разбавленную и ни к чему не обязывающую «веру».

К счастью, в качестве альтернативы гностическим восстаниям мы видим некий ренессанс традиционной, не гностической религии среди представителей культурной формации в нашем обществе: среди учителей, представителей масс-медиа, правительственных чиновников и клириков. В среде христианских церквей традиционная, не гностическая религия — это религия экуменической веры, согласная с ортодоксальной эсхатологией. Фогелен был бы этому всему рад. Конечно, есть место и другим верованиям, и христианская политическая наука должна учить религиозной толерантности и уважению к естественным правам как основам подлинной культуры. Работы Жака Маритана, в частности, доказали, что возможно принимать толерантность, естественное право и демократию и не оказываться при этом гностиком, и что при здравом смысле и доброй воле люди всех религиозных убеждений или вовсе без оных вполне смогут объединиться ради победы над гностицизмом.

Гленн Шрам

Перевёл с английского Владислав Ломанов

Источник: Crisis Magazine